Избушки в тундре: кто и зачем строит тайные убежища в северной глуши

Тайная изба у лесного озера

Путь до избы у живописного кольского озера Мустаярви (название изменено) от крупнейшего города Арктики – Мурманска – занимает почти 30 километров. Я петляю по болотам, пробираюсь через каменные завалы в ущелье, перехожу вброд ледяные реки и ручьи. Подсекаю следы медведей. Когда подхожу к домику, то вижу всегда открытую для гостей дверь. Около печи-буржуйки заботливо сложены дрова. Загорается огонь, и тепло ласкает уставшего путника.

Изба не первое десятилетие используется рыбаками и туристами. Здесь есть нары, столик и полы. Когда-то ее построила артель портовых рыбаков, но затем следы хозяев потерялись. За приютом стали присматривать другие люди, рассказывая о своих приключениях в полуюмористическом «дневнике посещений» – о взятых хвостах сига, выпитом и съеденном, о встречах с медведем. Некоторые из гостей так и не встречались друг с другом вживую.

Такими загородными мужскими «дачами» горожан усеяны укромные места моей Мурманской области. До этого коренные жители Лапландии – поморы, карелы и другие – строили избы в практических целях, для промыслов. Урбанизация и промышленное освоение в 20 веке привели в регион множество тех, кто не прочь проводить время в дикой природе, имея там крышу над головой. Сотки с картошкой таких людей не устраивают.

Как построить свой домик в Арктике

Чтобы поставить домик – их принято называть избушками, хотя не все из них из бревен, – выбирают хорошее место на сухих участках в лесу, подальше от посторонних глаз. В тундре подходят продуваемые ветрами возвышенности, чтобы хижину не заносило снегом. Строят их ближе к воде – к озерам и незамерзающим участкам рек. Но не на самом берегу: там домик быстро заметят чужаки. Из-за заболоченной почвы в низинах порой приходится обустраиваться в 200–300 метрах от водоема.

Большая часть из сотен лесных домиков имеет своего хозяина: охотника, рыбака, краболова или склонного к отшельничеству человека. Раньше в избах даже месяцами жили покинувшие города люди, изредка выбираясь из глуши за продуктами. Некоторые избы – общего пользования. Построенный в Чивруайском ущелье Ловозерских гор (Луяврурт) туристический приют в память о погибших зимой товарищах известен далеко за пределами Кольского Севера.

Самые добротные жилища укладываются в несколько рук из сосновых бревен, если позволяет лесная растительность в урочище. Ведь чем ближе к Баренцеву морю, тем реже в Арктике стоит тайга. Классических изб в последнее десятилетие появляется уже меньше – чтобы их поставить, нужно не только время, но и серьезные навыки. Да и нагрянувшие лесники могут задать вам неудобные вопросы из-за спиленных деревьев.

Популярный вариант XXI века – каркасный домик, обшитый фанерой, досками от ящиков для БК (боекомплекта – регион милитаризирован, а военные отходы идут в строительство) или обтянутый композитным материалом (баннерной тканью) и утепленный. Быстро и недорого. Некоторые оригиналы обшивают свои хижины линолеумом. Каркасные варианты удобны как в лесотундре, так и в тайге. Досадный минус – строение быстрее, чем изба, выстывает в мороз. Процесс постройки чаще всего начинают зимой, завозя на снегоходе материалы.

Еще одно решение – поставить на землю кунг-балок, то есть вагончик, от грузовика ГАЗ-66 («Шишига»), пристроив к нему сени и баньку. Умельцы обшивают балки изнутри вагонкой; кто-то для комфорта ставит в них кухонные гарнитуры. Балки чаще встречаются на полуостровах Средний и Рыбачий, на Мурманском берегу – там, где в тундрах есть труднопроходимые грунтовки для подъезда. Минус балка – его легко найти. Бывает, что кунги воруют.

И совсем аскетичная практика – обтянуть каркас полиэтиленовой пленкой, обложив ее спиленными березами, для защиты от знойного полярного солнца. Или заложить жерди дерном и ягелем – от дождя и ветра, как саамскую вежу. Обычно в таких хижинах пол земляной, а печка – самая маленькая из всех возможных. Неуютно, сыро, но лучше палатки. Сгодится переночевать после рыбалки. Такие приюты чаще всего громят медведи.

Некоторые увлеченные любители лесных домиков умудряются, живя на Севере, понастроить по понравившимся им местам не по одной хижине. И выбирают, куда отправиться на очередные выходные. Возле одних приютов они берут ягоды, грибы, у других – охотятся.

Лесные домики – хлопотное занятие. Они постоянно нуждаются в ремонте: повредит злым ветром крышу, попросят монтажной пены стены, загниют венцы, медведь сломает дверь, привлеченный запахом продуктов. Или сожгут запас угля пришлые в тундре гуляки.

К сожалению, приходится встречать и осиротевшие места, в которых когда-то стояли избы. О бывшем присутствии человеческого жилья говорит лишь почерневший кусок печи и поросшие мхом пни. Часто избы гибнут в пожарах, случающихся из-за невнимательности выпивших гостей или самих владельцев.

Правила жизни в лесном приюте

Посещение избушек, хижин и балков гарантирует приключения на лоне величественной природы Лапландии. Летом-осенью – в ту пору, когда идет на нерест лососевая рыба, а земля украшена ковром из грибов и ягод, – надо пробираться по пересеченной, заболоченной местности по едва видным тропкам. Путника то жарит солнце и ест гнус, то хлещет дождь. Зимой маршруты, отмеченные редкими вешками, заметает пурга и скрывает полярная ночь. Дрова, если их нет, надо добывать, стоя почти по грудь в снегу. И не дай боги, если в пути сломается снегоход или лыжа, а мороз давит под сорок.

Посещая приют, пусть и не имеющий хозяина, надо помнить, что такие стоянки не проходной двор, хотя их и редко запирают на замок. Держать дверь, подперев ее палкой, принято в северном этикете. Ведь домик может спасти чью-то жизнь в суровых условиях Арктики, дав приют измученному непогодой или стужей путнику. И есть фактор самостроя, когда ставить замок – себе дороже по ряду причин. Запертое жилье могут разрушить недоброжелатели, сжечь его.

Распространяться о местоположении домиков среди первых встречных, даже между туристами и лыжниками, не принято. О координатах таких убежищ говорят, доверяя человеку. Кому нужно – тот и сам найдет к ним путь, судьба поможет.

Так, отправляясь в походы по Лапландии, я обнаруживал лесные хижины, попадая в сложные ситуации. На один шалаш, замаскированный в роще берез у знаменитой сопки Кильдинвыдт, я вышел шестым чувством, когда вымотался на маршруте, вымок в майских снегах и оттаивающих болотах. Порой зимой мне подсказывали направление редкие снегоходчики, впечатленные тем, как далеко я забрался от города на лыжах в 20–30-градусные морозы. Как-то часа два, наперегонки с ночью, откапывал от двухметровых сугробов домик у берега Баренцева моря, его место указали промышляющие морем люди.

Когда я покидаю избу, то оставляю ее в чистоте. Приношу с озера поболее воды в канистры и делаю для новых гостей запас высушенных дров из валежной березы дня на три-четыре. В печь – закладку и розжиг из бересты. Так принято среди людей, живущих на Крайнем Севере.