Горнокнязевск – деревня рыбаков и древняя резиденция обдорских хантов

Горнокнязевск – деревня рыбаков и древняя резиденция обдорских хантов - детальное изображение

Чуть севернее полярного круга в Обдорском крае среди могучей лиственничной тайги затаилось старинное северо-хантыйское поселение Горнокнязевск (Канось-Пухор). Деревушка стоит на крутом береговом яру, омываемом великой Обью. Век за веком река кормит живым серебром аборигенов Севера. В окрестных лесах гуляют медведи и ищут добычу охотники. Еще в Горнокнязевске раскинулся этнографический музей-стойбище и хранят память о последнем князе-ханты, буйном Иване Тайшине – защитнике язычества.

Тайшина деревня

Зимой в Горнокнязевске пахнет дымом от потрескивающих в печах лиственничных дров и морозом. От холода хрустит под ногами снег. Бродят молчаливые, но игривые собаки. Пройдет мимо круглолицая черноглазая женщина-ханты в меховой ягушке и в цветастом народном платке. И раздастся треск мотонарт. Оставив едкий шлейф дыма, рыжеволосый и сероглазый мужчина-ханты уедет по делам на покрытую ледяным панцирем Обь – за рыбой, оценив внимательным взглядом заезжего туриста.

В деревушке (административно это поселок Приуральского района) всего несколько десятков домов и изб разного достатка. Здесь живет, если верить статистике, 118 человек. «Все ханты, кроме трех женщин – ненок, чьих-то жен», – уверяют меня местные. Впрочем, вчера ненцы, а сегодня – ханты (в поселке есть люди-ханты с ненецкими фамилиями, как Салиндер), и наоборот; так можно описать сложную генеалогию веками соседствующих народов. Русские – врачи – наезжают из райцентра Аксарки (в переводе с хантыйского – Лисьего), соседнего села потомков ссыльно-репрессированных.

Горнокнязевском поселение назвали русские. Гор, однако, поблизости нет от слова совсем, ближайшие – полярноуральские, на той стороне поймы Оби. Вокруг чуть холмистая, полная оврагов тайга, обрывающаяся крутым яром к Оби. Что до «княжеского» корня деревни, то в XVII–XIX веках в урочище стояли юрты хантыйских (остяцких) князей Тайшиных – наместников Обдорской волости. Аутентичное название Канось-Пухор и переводится как «княжеский городок». Юртами же русские именовали поселочки остяков из хижин и чумов.

Легендой династии стал живший в XIX веке Иван Тайшин – формально крещенный князь уберегал сакральную культуру хантов от навязывания православия и противился заселению русскими и коми хантыйских земель. Конфликтуя с царской бюрократией, отсидел в околотке в Обдорске, попал на аудиенцию к Николаю I. И при всем этом – безбожно пил, жил в простой лачуге и погряз в коррупции, сдавая от лица аборигенов сибирским купцам рыболовные пески. Умер в 1886 году.

Сегодня в память о князе в поселке Канось-Пухор стоит скромный, вырезанный из дерева памятник, уже переживший реконструкцию (вороны выклевали ему глаз). Соплеменники вспоминают Ивана Тайшина не без гордости, как национального героя. Еще фамилия Тайшин – одна из распространенных среди хантов Нижнего Приобья (Обдории). Корень ее – татарский.

За муксуном и штрафами

Северных хантов исторически кормили оленеводство и рыбалка. Искать стада оленей в самом Горнокнязевске нет смысла. Рогачей в прибрежных поселках, как говорят, доели в конце ХХ века. Кажется, что единственные два оленя в деревне обитают в здешнем музее.

Каким стал сегодня рыбный промысел? Великая Обь, как и века назад, несет мимо деревни свои мутные воды на север. На пляже перед яром летом-осенью лежат дюралевые лодки «Казанки» и труженицы бударки. Но вот рыбы в реке и ее сорах уже не густо: мало лакомого чира (щёкура) и муксуна. Есть налим, язь, щука, сырок. Последние промысловые квоты для горнокнязевских бригад – в районе 100 тонн.

…Как-то летом я сидел на берегу одного притока Оби, скучая с удочкой – баловством для аборигенов, и обсуждал с ними рыбу. Ханты Роман даже морщится при слове «налим», щуря серые, но раскосые глаза и разбавляя свою речь нецензурными выражениями: «Да там, кроме печени, есть нечего! ***, а не рыба».

Так что сегодня рыбаки и рыбачки из Канось-Пухора – да-да, миниатюрные женщины-ханты с малых лет на реке – в путину ловят сетями даже и налима со щукой – сорные виды хвостов, которые раньше шли на корм собакам. Салехардский комбинат принимает такую рыбу по дешевке, да и продает после переработки весьма бюджетно. Но хоть что-то.

Сам традиционный промысел, кроме нехватки ценных пород, выбитых из-за маниакальных советских темпов добычи и загрязнения Оби нефтегазовой промышленностью, усложнили запреты на муксуна и растущие в астрономической прогрессии штрафы. Наказание за один хвост муксуна – 72 тысячи рублей (три месячные зарплаты для глубинки Сибири). Килограмм мороженого муксуна на черном рынке – где-то 1000 рублей.

Поэтому в Канось-Пухоре не принято откровенничать об источниках достатка в домах, а живут многие ханты явно лучше, чем обитатели иного русского села. Мужчины лишь скупо обронят: «Заработал». «За сезон бригадой рыбаков можно сделать “грязными” миллион-два рублей, если повезет. Главное – надежных напарников иметь, хорошую технику и не попасться рыбнадзору. Ну и чтобы тебя конкуренты-браконьеры или местные не сдали», – пояснил промышляющий в окрестностях горожанин.

Периодически в окружных СМИ мелькнет: «Житель Горнокнязевска выловил сибирского осетра», «Поймали браконьера из Горнокнязевска». Себя ханты браконьерами не считают.

Все минусы от соседства с городом

По нашим северным меркам от Горнокнязевска до столичного Салехарда рукой подать – всего 15 километров. Для горожан поселок и окрестные урочища – место развлечений: музей-стойбище, охота. В богатой тайге легко взять зайчиков, отстрелять в свое удовольствие разносчиков бешенства – хвостатых лис. И приехать на мангальные пиры, после которых остаются свалки мусора, которые убирает окружное лесничество. Для хантов – их родовая территория, в которую проникают навязчивые инородцы. Пришлые смешно называют Обдорский Север «Ямалом» (хотя этот полуостров находится севернее) и имеют на Канось-Пухор большие виды.

Горожан с деньгами хантыйское поселение интересует как место, где хочется купить жилье или построить себе особняк. Деревушка – удобная для жизни: к ней ведет асфальт, вокруг тайга, есть выход на реку (рыбалка – наше всё). Уже вдоль шоссе из города в Канось-Пухор виднеются огороженные дворцы – тех, чья карьера задалась вне зависимости от талантов.

«Только новый дом себе построил, как приезжает ко мне человек из Салехарда. Большой начальник. Заходит как к себе домой. Смотрит, хвалит. И предлагает 5 миллионов рублей – деньги сразу. Дача, говорит, ему нужна в тихом месте, а ты себе квартиру купи в городе. Я ему, конечно, отказал. Меня это возмутило. Да и 5 миллионов – это не деньги, на них только в бараке жилье возьмешь», – делится коренной коренастый, чем-то похожий на толкиновского Фродо житель Горнокнязевска.

Проснуться в один день и ощутить себя меньшинством в Канось-Пухоре – так себе перспектива. «В Катравоже, Питляре уже много приезжих. Мы же хотим жить, как наши предки, чтобы нас оставили в покое», – резюмирует другой ханты. Ведь когда ты живешь в небольшом сообществе, даже десяток приезжих дачников будут мозолить тебе глаза.

Стойбище под полярным небом

Еще в Горнокнязевск повадились редкие для округа туристы. И это правда. На окраине, среди лиственниц и обвязанных по хантыйской традиции разноцветными лоскутами священных березок, раскинулся этнографический музей-стойбище окружного Дома ремесел. Уникальным его сложно назвать, хотя такой эпитет ныне применяется к чему угодно, а обдорские почвенники вставят свои пять копеек: «Новодел». Но место занятное.

Первым делом визитера встречают старательно вырезанные из дерева фигурки волшебных людей-карликов – мифических жителей подземелья сихиртя и задумчивых древних духов Обдорского края. Среди глубоких сугробов, которые растают к концу мая, раскинулись дощатые тротуары, ведущие к теплым – если топить печку – чумам. Лежат нарты с нюками, а в деревянной усадьбе музея представлены разные предметы из быта коренных народов Обдории – хантов, ненцев и коми – и работы народных мастеров. И безумно дорогое варенье из морошки в миниатюрных баночках.

В самом Горнокнязевске женщины ходят большую часть года, как правило, пусть и в национальной, но в обыденной одежде. В музее-стойбище же праздничный хантыйский костюм доступен для глаз и рук – бери и меряй, только заплати! «Мужчина-ханты – охотник и добытчик. Он показывает свою красоту заботой о своей семье. Деревянная нарта, перевозящая чум, делается его руками, а по ней и определяется – какой мужчина. Женская же красота определяется по одежде. Чем краше она, тем лучше мастерица», – поясняет мастерица, неотразимая Светлана, как и многие другие ханты, носящая известную фамилию Тайшина.

В хантыйской деревушке Канось-Пухор этномузей смотрится по-особенному.

23.04.2024 Михаил Пустовой