«Единственный минус – нельзя держать котов»: как живется россиянам в Баренцбурге

Попасть на Север

Вообще с Севером до переезда на Шпицберген меня ничего не связывало. Я родом из Ульяновска, города на Волге. Вокруг меня никто не грезил Арктикой, я и сама не задумывалась о поездке в эти края. Пока не узнала об архипелаге на 1-м курсе Дипломатической академии МИД РФ, где я впоследствии окончила обучение по направлению «международные отношения и международное право».

Как раз на первом году обучения студенты выбирают иностранный язык. Я решила взять норвежский, а когда стала задумываться о теме курсовой работы и поле научных исследований, поинтересовалась у преподавательницы языка, что, собственно, можно поизучать. Она посоветовала посмотреть, что происходит на Шпицбергене.

Это как раз был 2020 год – праздновали столетие Договора о Шпицбергене, в результате которого наша страна получила право вести на Шпицбергене хозяйственную деятельность наравне с другими подписантами. Об этом месте публиковали множество статей. В итоге я и сама заинтересовалась, начала копать эту тему, сначала исходя лишь из научного интереса, а затем – уже просто увлекшись архипелагом и мыслью о том, чтобы сюда приехать.

Иными словами, моя любовь случилась, когда я еще была на материке, а про Шпицберген читала только в книжках и смотрела у блогеров. Иногда переписывалась с теми, кто здесь уже работал в Тресте «Арктикугле» – это компания, которая фактически владеет Баренцбургом и тремя другими поселками, Пирамидой, Грумантом и Колсбеем, а также территорией под названием Тундра Богемана. От добычи угля тут зависит вся жизнь и работа, и самый логичный путь на Шпицберген для россиян – раздел «Вакансии».

Тут всегда есть открытые позиции, так что устроиться, если ваши навыки подходят под один из запросов, легко. Мне со знанием норвежского и английского, например, подходила должность гида-экскурсовода. Я достаточно легко прошла собеседование и приехала сюда работать в конце августа 2023 года. Затем меня перевели на должность менеджера по туроперейтингу и, наконец, назначили помощником генерального директора.

Я до сих пор не знаю, что именно здесь меня зацепило, честно говоря. Никто из тех, кто любит Шпицберген, не может найти этой любви логического объяснения. Почему мы сюда едем? Почему здесь остаемся?

Межграничная жизнь

Шпицберген – территория Норвегии. Но у России, конкретно у «Арктикугля», есть купчая на уже упоминавшиеся Баренцбург, Пирамиду, Грумант, Колсбей и территорию Тундра Богемана. В первых двух поселках сейчас кипит жизнь. Баренцбург – административный центр, там функционирует шахта. Пирамида же – место притяжения туристов, которым интересна атмосфера СССР. Грумант и Колсбей законсервированы, а Тундра Богемана – территория, куда, например, ученые ездят на полевые работы. Вся эта земля была приобретена Трестом «Арктикуголь» у акционерного общества «Англо-русский Грумант» в начале XX века. Среди исторических бумаг в нашем музее хранится купачая на Баренцбург и Тундру Богемана.

Так что местные могут устроить себе своеобразный телепорт: из российского Баренцбурга на вертолете добраться в советскую Пирамиду, а потом на лодке приплыть в типичный европейский городок Лонгйир.

Тем не менее Баренцбург сложно назвать «устаревшим». Когда я ехала на архипелаг, готовилась к спартанским условиям: железным кроватям, еде по талонам и всему в таком духе. Но оказалась приятно удивлена вполне современными, комфортными условиями проживания.

Фактически всем, что есть в поселке, владеет компания – службы, больницы, рестораны, Центр арктического туризма.

У нас есть модный бассейн и спортзал, который мало чем отличается от московского. Смотрим кино в местном ДК, причем с пленочного аппарата 60-х годов. Его недавно каким-то чудом восстановил наш режиссер, и теперь мы можем смотреть фильмы из местного хранилища, где есть более 2 тысяч лент. В ДК же организуют лекции, встречи. Еще у нас есть хаски-ферма – можно гулять с собаками, а зимой ездить в упряжке. Там работают четыре девочки, причем они не совмещают эту занятость, а проводят с животными полный рабочий день. Их работа – нелегкий физический труд. И они тоже сотрудницы «Арктикугля».

Вообще люди в Баренцбурге отважные – плавают в заливе без гидрокостюма. Не представляю, как они это делают. А один человек заказал сап и катается на нем. Правда, все-таки в гидрокостюме.

Чего в поселке нет, так это пунктов выдачи разнообразных маркетплейсов. У нас работает один продуктовый магазин и один магазин промышленных товаров. Еду, всякие шампуни, порошки, одежду нам завозят в огромных контейнерах раз в месяц – все зависит от навигации. Правда, на заказ формально выбрать не получится: что привезли, то и используем. Лазейка есть – можно попросить продавца в промышленном магазине, у которого есть доступ к одному эстонскому маркетплейсу. Он там все закажет. Подождать только придется не день-два, а около полутора месяцев.

Тем не менее дефицита совершенно не чувствуется. Да, возможно, быстро заканчиваются свежие фрукты, но яблоки и простые овощи у нас есть всегда. Так что нельзя сказать, что что есть необходимость закупаться в норвежском поселке Лонгйире. В Баренцбурге всего хватает. Хотя в летнюю навигацию добраться до Лонгйира легко на лодке, а зимой – на снегоходах по горам. По замерзшему заливу нельзя из соображений безопасности: можно провалиться под лед, были фатальные случаи. Если есть иностранная карта или кроны наличкой, закупиться можно спокойно.

Сложно только, если тебе необходимы конкретные рецептурные лекарства – приходится привозить с материка из России, закупаясь на месяцы вперед.

А что с визой?

Баренцбург хоть и находится в безвизовой зоне, виза все равно необходима для того, чтобы доехать к архипелагу по территории Норвегии. Сейчас страна не выдает туристические визы россиянам, а в мае 2024 года запретила въезжать в страну через внешние границы Шенгенской зоны, то есть со стороны Кольского полуострова. Тем не менее те, кто работает на Шпицбергене, спокойно пересекают границу без каких-то вопросов. Мы получаем визу на посещение, обычно на выезд и въезд.

Другое дело – логистика, которая усложнилась еще с начала пандемии. Мы въезжаем в Норвегию через КПП в Борисоглебске, потом попадаем в Киркенес, проводим там ночь и затем вылетаем в Тромсё, последний город на материке. Оттуда уже добираемся до Лонгйира на самолете компании Norwegian или SAS, а дальше – вертолетом, на снегоходах или лодке в Баренцбург. И тогда, полуживые, мы наконец на месте. Раньше были чартерные рейсы, а корабли прямо из России закончили ходить в начале нулевых. Но теперь этот долгий маршрут длиной в два дня – единственный. Иногда на дорогу уходит и больше времени. Бывает, что из-за погоды отменяют рейсы. И тогда добираться до Шпицбергена можно и неделю. Прецеденты были!

Тем не менее многие легко проделывают этот маршрут несколько раз в год, уезжая в отпуск. У нас он длиннее, чем просто по ТК РФ: за отработанный год к обычному 28-дневному отпуску дают еще три недели за работу на Шпицбергене. Но моя мечта – привезти сюда родителей и показать, собственно, чем их ребенок «заболел». Но пока корабли к нам не ходят, а норвежцы не дают визы тем, кто не работает в компании, сделать это очень сложно.

Зато часто в Лонгйир заходят огромные круизные паромы на 4 тысячи человек, которые собирают туристов со всего света. Из норвежского городка туристы следуют к нам – проникаться атмосферой края земли. Многие туры иностранцы заказывают через менеджеров нашего Центра арктического туризма «Грумант», хотя раньше мы сотрудничали с норвежским туроператором – теперь формируем свой поток. Так, большим спросом пользуются туры в Пирамиду. В этом году поток иностранных туристов вообще значительно вырос.

«Норвежцам в нашем поселке особенно нравятся бургеры»

В целом отношения с норвежцами у нас более чем адекватные. Если у нас возникают вопросы или трудности, мы обращаемся с запросами в офис губернатора Шпицбергена, где под такие задачи есть русскоговорящий переводчик. Например, сотрудники собираются в отпуск, подали на визу, но ее пока не выдали – до сих пор рассматривают. Люди начинают переживать, что не смогут уехать в выбранные даты. Тогда я связываюсь с конторой губернатора, чтобы узнать, где же виза.

Лонгйир – настоящий современный европейский городок, в котором живет порядка 2 тысяч человек. В Баренцбурге, для сравнения, всего 500. Тем не менее нельзя сказать, что только мы ездим к норвежцам. И они к нам частенько заглядывают: тот же губернатор Шпицбергена любит наведаться в наш бар «Красный медведь», где подают очень вкусный борщ. Еще норвежцам там нравятся бургеры – за ними и ездят, особенно зимой.

Мне Лонгйир нравится меньше Баренцбурга. Там больше транспорта, постоянно туда-сюда снуют машины, приходят огромные круизники, люди бродят по улицам. Недавно туристы пугали оленя – об этом писали в местной газете. Короче, в сравнении с нашим поселком жизнь там идет явно более суматошно. Для меня же, жуткого интроверта, Баренцбург куда ближе.

«Как нас занесло на эти берега?»

Пока я живу в Баренцбурге чуть меньше года, и это не считая отъезда на пару месяцев. Поэтому сказать, какое время года мое любимое, сложно.

Хотя я уверена, что мне надоел полярный день, который начался у нас примерно в апреле. У меня нет нарушений сна, циркадных ритмов – я спокойно засыпаю вечером, потому что годами вырабатывала в себе эту привычку. Но постоянное солнце попросту надоедает: хочется, чтобы уже было потемнее. Я жду, когда выпадет снег, наступит полярная ночь. Да и в целом зиму я всегда любила больше.

Скоро лето кончится, и уже в октябре начнется полярная ночь с жуткими ветрами и штормами. Утром идешь на работу – ужасно темно, идет дождь. Возвращаешься с работы – темно, но за день успело подморозить, так что на дороге будет гололедица и куча воды. И это все вместе с ветром 20 метров в секунду, а может, и больше. И все равно это лучше бесконечного дня.

Но я морально подготовилась ко всему на Шпицбергене еще до приезда сюда: к ужасным ветрам и штормам, холоду, полярной смене времен года. Когда я наконец оказалась в Баренцбурге, у меня было ощущение, что я наконец собрала пазл, над которым работала четыре года, – такое удовольствие! Я почувствовала себя на своем месте.

Единственное, с чем свыкнуться сложно, – запрет на котов. Я еще та кошатница, и без моей кошки мне сложно. Сейчас она живет с родителями, и, когда мы созваниваемся по вечерам, я первым делом прошу принести кошку и показать ее мне. Очень скучаю. Впрочем, запрет оправдан: кошки могут заразиться бешенством от песцов, которых у нас в поселке довольно много – недавно появилась целая семейка. Единственный кот, который жил в Баренцбурге – толстенный рыжий Кеша, – умер пару лет назад от старости, и больше никого не заводили.

Сейчас я просто наслаждаюсь своей работой и жизнью. Идешь на работу рано утром, когда в поселке вообще никого не видно, и встречаешь оленя, который просто жует мох. Можно рассмотреть каждый его волосок, так он близко. Здесь все такое. Я каждый день возвращаюсь после работы, захожу на горку, с которой открывается вид на весь залив, и закрадывается мысль: «Мы действительно здесь? Как нас занесло на эти берега?» И всякий раз я думаю, как же здесь спокойно и хорошо.